Yello. Теория игр.
Музыкальный мир разнообразен и широк: выбирай любое направление, любой стиль, самовыражайся, как хочешь – этим музыка и привлекательна. Но часто хочется, подобно гоголевской Агафье Тихоновне, взять «губы Никанора Ивановича, приставить к носу Ивана Кузьмича, да прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича», в общем – собрать свою мозаику из лакомых кусочков, вставить в музыку и то, и то, и это, и ещё присыпать сверху чем-нибудь забавным, экзотичным. Многие так и делают, получая на выходе малосъедобный винегрет: ну не сочетается селёдка с киселём, а майонез со сгущёнкой! В этом желании есть что-то детское, наивное и наглое. Редкие толковые умельцы, должно быть, сохранили в себе эти детские черты, развили их и научились применять на новом уровне. Так, помню, ещё во время учёбы в школе я заполучил кассету, на которой была даже не музыка, а яркая мозаика из незнакомых звуков. Одна пьеса не походила на другую, в то же время было ясно, что играет одна группа: в этой музыке был стиль, какое-то своё, особое видение мира, которое не признавало рамок, не желало подчиняться правилам, брыкалось, прыгало и кувыркалось, словно хливкие шорьки. С подачи брата я сразу стал их ярым фанатом и являюсь таковым до сих пор.
Называлось это безобразие не менее загадочно и странно: Yello.
Название оказалось словно заколдованным. Найти эти записи оказалось непросто: тогдашние мои друзья такую музыку не слушали, а поиск в маленьких провинциальных студиях звукозаписи превращался в игру-угадайку. «Есть «Йелло»?», – спрашивал я, и продавец понимающе кивал: «Э.Л.О.»? Конечно есть». «Да нет же, – возражал я, – «Йелло»! «Не, понял... Как? «Элой»?» Я морщился и снова повторял название. Продавец делал задумчивое лицо. «Йеллоу мэджик орхестра», что ли?» – неуверенно предполагал он. Обычно это была последняя попытка. Я качал головой, и тот молча разводил руками, словно перед иностранцем: дескать, не понимаю. Однако терпение и труд всё перетрут: постепенно в моей фонотеке поселились альбомов пять или шесть этого загадочного ансамбля.
Yello не переставали меня удивлять. Для них не существовало никаких «священных коров», антикварный свинг они смешивали с фламенко, грегорианские хоралы – с цыганскими плясками, а размытый амбиент – с хард-роковой гитарой. Из кусочков музыки Жана-Мишеля Жарра они мастерили польку, арабские напевы могли положить на ритмы босановы, а электронный синти-поп фаршировали цитатами из старых болливудских кинофильмов. Посреди альбома мог возникнуть монолог торговца старыми автомобилями, взбалмошного школьника, фаната автогонок, а то и вовсе – продавца жареных орехов. Могла «всплыть» и гангстерская тема, которая украсила бы любой фильм культовой «Бондианы». Танцевать под это дело было невозможно, да и слушать с непривычки тоже затруднительно – помню, тогдашнюю мою подругу они здорово напугали. Они вольготно и бесцеремонно обращались со звуком, в то же время их развинченные формы сдерживал крепкий ритмический «каркас», где упругие синтетические басы соседствовали с рассыпчатой многослойной перкуссией. Пьесы были как кирпичики от детского конструктора: эти прохиндеи разбирали их у тебя на глазах и тут же собирали новые – ещё причудливей, ещё забавней и смешней. (Однажды они так обнаглели, что выпустили сингл, к которому приложили все сэмплы, из которых песня была собрана – мол, не нравится, сделайте сами как хотите. Там было всё, вплоть до бульканья воды и астматического чиха.) Откуда эти парни родом – тоже долго не удавалось выяснить. Это были какие-то «граждане мира» – солист свободно пел (вернее, декламировал) на пяти или шести языках, а для прочих случаев приглашали артистов со стороны. Эпоха гласности принесла несколько новых потрясений. Во-первых, родиной Yello оказалась Швейцария (страна Вильгельма Телля, сыра, шоколада и мажорных механических часов бедна талантами по части современной музыки – знатоки смогут вспомнить разве что легендарный Krokus). Во-вторых, группа представляла собой дуэт. Наверное, никто не повлиял на современный «хаус» и электропоп так сильно, как эти два эксцентрика-авангардиста, уже на протяжении полутора десятков лет толкающих локомотив кислотной музыки в каком-то неизвестном направлении.
Основатель группы Борис Бланк родился в Цюрихе в 1952 году. В детстве он любил две вещи: стучать по кухонной утвари и взрывать самодельные бомбы (в результате первого он увлёкся музыкой, в результате последнего – ослеп на левый глаз). До того, как начать карьеру музыканта, он успел поработать наборщиком в типографии, телемастером и... шофёром грузовика (Швейцария – очень странная страна). В 1977 году, у ворот промышленного цеха, где Борис записывал индустриальные шумы для своей коллекции, он повстречал человека, который занимался тем же самым – это оказался звукорежиссёр, музыкант и авангардный композитор Карлос Перрон. Вдвоём они переоборудовали под студию заброшенную фабрику, а в 1979-м отправились в Сан-Франциско, откуда вернулись с похвалой великих The Residents и контрактом от студии Ralph Records. Друг порекомендовал им на должность солиста одного чудаковатого, зато вполне состоятельного господина, и дуэт превратился трио.
Автор текстов Yello, режиссер всех клипов и вокалист Дитер Майер тоже родился в Цюрихе, в 1945 году, но его биография достойна авантюрного романа. У его отца, богатого банкира, было два сына – Бальтазар и Дитер. Бальтазар основал чулочную мануфактуру «Fogal», а Дитер сбежал из родового замка и подался в искусство. Отчисленный с юрфака, он пять лет провёл в игорном доме в качестве профессионального игрока, был журналистом, писал книги, рисовал картины, снимал авангардные фильмы и играл в гольф за сборную Швейцарии. После неожиданного успеха его первой выставки «Иллюстрации к процессу мышления» Майера пригласили в Нью-Йорк, где его странные выходки прочно закрепили за ним славу безнадежного идиота, который бесится с жиру. Хэппенингам и закидонам этого человека позавидовали бы и Леннон с Йоко Оно. Так, на протяжении нескольких дней Майер стоял у стен культурного центра Швейцарии и занимался тем, что наводил на прохожих револьвер, а у ног агрессора красовался плакат: «Этот человек стрелять не станет». Затем «этот человек» поставил на углу 67-й улицы и 8-й авеню прилавок и открыл торговлю словами, предлагая купить на выбор «Да» или «Нет» и получить за это доллар и сертификат (за день Майер «продал» 98 слов). Огородив участок на площади, он вывалил в кучу 100 тысяч заранее отобранных железяк и на протяжении пяти дней собирал их в мешочки – по сто предметов в каждый. Однажды он весь день с 30-секундным интервалом фотографировал циферблат часов, потом устроил в Люцерне выставку этих снимков длиной 132 метра. 6 мая 1970 года Дитер ходил по улицам Мюнхена, каждую минуту останавливаясь, чтобы поставить на асфальте штемпель с указанием точного времени своего прибытия в эту точку. 10 июля 1971 года он разделил площадь в Цюрихе диагональной полосой и выдавал всем, кто её пересекал, свидетельство об этом событии с указанием точного времени. На привокзальной площади в Касселе в перрон долгое время была вбита металлическая пластина с гравировкой: «23 марта 1994 года с 15 до 16 часов на этом месте будет стоять Дитер Майер». В 1979 году очередь дошла до музыки: Майер создал группу The Assholes («Задницы»), откуда его и похитили Бланк и Перрон.
Голос у Майера был не ахти какой, но петь по большому счёту и не требовалось: для Майера группа была очередной игрушкой, хотя цели у этой «игры» были по меньшей мере глобальные: ни много ни мало – «Нейтрализация фактора времени и посильная помощь всему человечеству в его возвращении к детскому восприятию мира». Впрочем, слушатель обратил внимание на них только после выхода второго альбома Claro Que Si (дебютный Solid Pleasure поражал воображение разве что новизной звучания). Покорение мира эти два швейцарца, больше похожие на чокнутых персонажей фильма «Мышиная охота», чем на музыкантов, начали третьим альбомом You Gotta Say Yes To Another Excess, и к 1985 году, когда вышел эпохальный диск Stella, практически завершили его. Где-то на полпути между этими двумя альбомами ушёл Перрон (он сейчас пишет музыку к порнофильмам), и автором всей музыки в Yello стал Бланк. С этого момента каждый новый диск становился лучше предыдущего, пока в 1991 году не вышел восьмой альбом Baby – настоящая сокровищница звука, искрящаяся тысячами экспонатов ручной работы. Таких, например, как батик, на фоне которого сфотографировались музыканты (кстати говоря, обложки всех альбомов Yello Дитер Майер оформляет сам).
Включите первую вещь, Homage To The Mountain – и вы сразу узнаете этот ударный аккорд, эти трубы, эти литавры. После выхода диска Baby о Yello узнала вся Россия – эта музыка звучала везде, только мало кто знал авторов.
Дмитрий Скирюк